Благодаря победе во всероссийской интернет-олимпиаде по нанотехнологиям в номинации «биология» я поступил в Ульяновский государственный университет без экзаменов. Главным интересом по-прежнему оставалась хирургия. Но кафедры пластической хирургии в Ульяновске не было, и я выбрал другую специальность — челюстно-лицевую хирургию: она достаточно близка к пластической, ведь при операциях на лице много внимания уделяется тому, как будет выглядеть пациент.

Отделения челюстно-лицевой хирургии в Ульяновке было одно — в областной больнице. С шестого курса я выходил на ночные дежурства, ассистировал на операциях. Обстановка в отделении была специфичной: в основном пациенты — люди с травмами, полученными в состоянии алкогольного опьянения или при каких-то криминальных обстоятельствах.

Однажды мне привезли пациента в четыре утра. Его хорошо так ножом порезали — от зоны роста волос на лбу и до ключицы. Благо, рана была поверхностная, сосуды не задели, только на лбу рассекли прям до лобной кости. И я зашивал эту рану сам, медсестра мне помогала. Иногда полиция приходила, и нам, врачам, приходилось с ней общаться. В плане: что там случилось с вашим пациентом? Что он натворил? Мы отвечали: да вы посмотрите на него, он сейчас не в себе вообще — приходите завтра, когда он в себя немного придет!

Параллельно с учебой и дежурствами в больнице я увлекся студенческой наукой и начал изобретать медицинские инструменты и приборы. Вместо старого электрокоагулятора на коленке сделал озоно-плазменный коагулятор: новый аппарат работал за счет более дешевых расходных материалов или вовсе без них. За этот прототип я получил свои первые гранты: университетский и от Фонда содействия инновациям.

Потом изобрел еще несколько хирургических инструментов и всего за время учебы получил четыре патента на полезные модели. Я начал этим заниматься, а про себя думал, что это все хорошо, но как-то я далеко зашел с этими делами. Началось же так, просто ради интереса какого-то — я не планировал выигрывать миллионы и компании основывать.

В 2015 году я оканчивал вуз и готовился к ординатуре в научно-исследовательском институте стоматологии и челюстно-лицевой хирургии в Москве. А еще параллельно подавался на разные конкурсы для выпускников медвузов — «просто повеселиться», так как свободного времени на шестом курсе было достаточно и надо было чем-то себя занять.

Так я увидел рекламу первого конкурса на ординатуру и дополнительную программу обучения по онкологии в Санкт-Петербурге. Это была инициатива фонда «Не напрасно», которая тогда еще не называлась Высшей школой онкологии. Я подумал, а почему бы не попробовать подать заявку? Заполнил анкету — и прошел во второй тур.

В ВШО все было по-другому: нас учили находить нужные данные и критически оценивать их, а дальше мы сами читали, переводили, писали. Старая картина мира рушилась на глазах. Нам рассказали, что такое доказательная медицина, что надо помнить: все выводы должны основываться на доказательствах эффективности и безопасности того или иного метода или лекарства. Но при этом надо не забывать о принципе вероятности и не быть категоричным: «если ты будешь делать так, то в определенном проценте случаев получишь это.

Обучение в ВШО поменяло мое представление о медицине в целом. Я понял, как надо правильно работать. Помню, на одном из первых занятий Вадим Гущин нас спросил: кем вы хотите стать? Мы ответили: хорошими врачами. Он удивился: и все? Оказалось, этого мало, потому что врач может делать еще много другой полезной медицинской работы: проводить научные исследования, заниматься просветительской деятельностью, преподавать, работать с некоммерческими организациями. Я понял, как важно и здорово делать разное, и стал мечтать реализоваться во всех этих сферах.