В моей семье не было врачей. Но тяга к медицине началась еще с детского сада, когда мама подруги создала для нас какой-то рай будущего врача, где был настоящий фонендоскоп, а еще шприцы, системы, шпатели, медицинские перчатки, маски, пустые флаконы от сиропов, мерные ложки. Для меня это был восторг. Я лечила своих медведей.

Позже, когда мы взрослели и учились в школе, ее мама приходила к нам на уроки и проводила санпросвет-работу, отвечала на наши вопросы. А в 9 классе у нас был факультатив по биологии, и она нас брала на дежурство на подстанцию скорой медицинской помощи. Еще я часто болела в детстве, лежала в больницах и там я наблюдала за тем, как работают врачи и медсестры, что они делают, как разговаривают, как выполняют медицинские манипуляции.

На различных практиках во время учебы я поняла для себя, что с детьми мне легче находить общий язык, плюс выпускная работа была связана с педиатрией. А еще в колледже у нас преподавали замечательные педиатры. На последнем курсе я попала на практику в отделение детской реанимации инфекционной больницы, где я точно поняла, что хочу быть педиатром и лечить детей. Я осталась там работать сначала санитаркой, потом медсестрой на долгие 6 лет.

Дети классные, при общении с ними твоя детская часть всегда с тобой, можно играть в игрушки, смотреть мультики и с детьми проще договориться, чем со взрослыми. Так я поступила в университет на педиатрический факультет.

Я наблюдала за медицинскими работниками, и мое желание стать врачом становилось более осознанным. Работа в детской реанимации научила меня многому, даже после самых тяжелых дежурств я ехала домой и понимала, что день прожит не зря и что удалось помочь, спасти маленького пациента.

Все это в 7-8 классе натолкнуло на мысль о том, что я хочу связать свою жизнь с медициной. Мне попалась книга о профориентации, где была отдельная глава для постановки целей. Я села и расписала свои цели на ближайшие 10 лет. Я не думала о педиатрии, собиралась стать терапевтом и лечить взрослых людей. Пообщавшись со знакомыми врачами, решила начать с медицинского колледжа, чтобы посмотреть и понять медицину изнутри, а после поступить в университет и продолжить свое обучение.

Когда маленькому человеку плохо, то он лежит, а как только становится легче, то он готов переворачивать все вокруг с ног на голову и заливисто смеяться.

Все это время я думала, что буду анестезиологом-реаниматологом. Но когда к нам попали несколько детей с онкологическими заболеваниями — опухолью мозга и саркомой мягких тканей, их родители, к сожалению, отказались от лечения: одна мама ушла к целителю и «лечила» святой водой, другая «лечила» растительной диетой. Мне стало как-то не по себе от того, что родители в XXI веке почему-то не верят врачам, и это подогрело мой интерес к онкологии. А так как я педиатр, то подумала пойти в близкую сферу — детскую онкологию.

Высшая школа онкологии — это самое, наверное, лучшее, что произошло со мной за годы учебы в плане получения знаний, возможности учиться у лучших преподавателей и человеческого общения.

Что я поняла за эти 2 года обучения?
Каждый врач должен критически мыслить и основывать свои действия на современных международных исследованиях. Обязательно владеть английским языком — это не просто важно, это необходимо. В основном все международные протоколы лечения — на английском языке, и чтобы продолжать работать на современном уровне, нужно постоянно читать зарубежную литературу в оригинале.

В последнее время в детской онкологии стало широко развиваться молекулярно-генетическое направление, у нас меняются классификации и появляются новые виды различных опухолей. И поиск информации, которому нас учили в ВШО — например, о какой-нибудь редкой опухоли, просто необходим.

В ВШО я увидела людей, у которых горят глаза, которые постоянно что-то читают и чем-то делятся. Например, детские онкологи из прошлых наборов организовали для нас цикл занятий, где мы собирались и изучали детские опухоли различных локализации, особенности их диагностики и лечения, и что особенно важно — самые современные подходы.